Говоря откровенно, Оля мне никогда не нравилась. Напыщенно-важная, высокомерная, порой заносчивая барышня с нездоровым чувством превосходства над остальными. Мне не нравились её манеры - и даже манерность, - её гардероб (спору нет, одета она была всегда с иголочки, да только даже наряды её буквально "фыркали" на облачение окружающих), её излишняя худоба, её привычка изъясняться и вообще, говорить. В принципе, даже на лицо она была мне не симпатична. Однако существуют в мире всяческие обстоятельства, способные изменить и человека, и восприятие его людьми. Обстоятельства эти могут включать в себя что угодно: от внезапной помощи до автокатастрофы. Впрочем, событийность оных - не обязательный момент. Зачастую и природа в состоянии прекрасно обо всём позаботиться. И, думая об этом, я улыбаюсь, как улыбалась и в тот день, когда заметила её животик.
В этот день Оля стала для меня Оленькой. :)
Как всегда, высокая, статная, как всегда, на внушительного размера каблуках, она возникла передо мной (события того дня я нарочно опускаю, чтобы "не переходить на личности"). Цепкий женский взгляд тут же уловил перемены: щёки чуть округлились, взгляд стал нежнее и радушнее; все движения Оли источали спокойствие и умиротворение. Я не могла понять: она как будто стала красивее. Звучит, разумеется, коряво, но по-другому и не выразиться, - я действительно сочла в тот миг её красавицей, обратив внимание и на платье: платье струилось по её стройному телу трепетным шифоном, придавая её образу нежности и теплоты. Платье немного приподнималось сразу под грудью совсем ещё небольшим животиком того раннего срока, когда он только-только начинает расти, однако, уже можно судить о факте предстоящего материнства. Воистину, по мне - так самый изящный, самый милый период беременности, когда девушка ещё молчит о своей ноше, но уже не может её скрыть; когда глаза чуть опущены в пол от не весть откуда возникшей застенчивости, и на лице - лёгкая улыбка да румянец под тенью ресниц. Она уже знает, уже ощущает, что в ней - жизнь, и два сердца в одном теле отстукивают бешеный ритм святой цикличности бытия.
Я думаю, с тех самых пор, как Оленька почувствовала себя будущей мамой, полуулыбка не сходит с её лица, и мне словно бы совестно за всё то время моей к ней неблагосклонности. Так или иначе, эта девушка, эта женщина, стала для меня ещё одним олицетворением жизненной гармонии и исконной земной женственности, воплощением истинно важного среди мишуры - и я не знаю точно, что важно, а что мишура, я только прислушиваюсь к тому, что внутри, и слышу цикличное биение...
В этот день Оля стала для меня Оленькой. :)
Как всегда, высокая, статная, как всегда, на внушительного размера каблуках, она возникла передо мной (события того дня я нарочно опускаю, чтобы "не переходить на личности"). Цепкий женский взгляд тут же уловил перемены: щёки чуть округлились, взгляд стал нежнее и радушнее; все движения Оли источали спокойствие и умиротворение. Я не могла понять: она как будто стала красивее. Звучит, разумеется, коряво, но по-другому и не выразиться, - я действительно сочла в тот миг её красавицей, обратив внимание и на платье: платье струилось по её стройному телу трепетным шифоном, придавая её образу нежности и теплоты. Платье немного приподнималось сразу под грудью совсем ещё небольшим животиком того раннего срока, когда он только-только начинает расти, однако, уже можно судить о факте предстоящего материнства. Воистину, по мне - так самый изящный, самый милый период беременности, когда девушка ещё молчит о своей ноше, но уже не может её скрыть; когда глаза чуть опущены в пол от не весть откуда возникшей застенчивости, и на лице - лёгкая улыбка да румянец под тенью ресниц. Она уже знает, уже ощущает, что в ней - жизнь, и два сердца в одном теле отстукивают бешеный ритм святой цикличности бытия.
Я думаю, с тех самых пор, как Оленька почувствовала себя будущей мамой, полуулыбка не сходит с её лица, и мне словно бы совестно за всё то время моей к ней неблагосклонности. Так или иначе, эта девушка, эта женщина, стала для меня ещё одним олицетворением жизненной гармонии и исконной земной женственности, воплощением истинно важного среди мишуры - и я не знаю точно, что важно, а что мишура, я только прислушиваюсь к тому, что внутри, и слышу цикличное биение...
